Глава три. Ты главное не бойся.
Не в первый раз, пока я лежу в больнице, мне приходилось сталкиваться с одиночеством . По сути дела тут одиноки все. Но иногда просто зарываясь в собственных мыслях, я забывалась, почему лежу тут, что со мной происходит. Даже монолог с самим собой мог немного спасти от тоски.
Каждый день я сталкивалась с больными. Но контактировать с ними я не имела большого желания. На то они и больные.
Доктора…
Больная тема. После работы с доктором Шевченко я поняла многое. И не желаю наступать на один и теже грабли. Пусть доктор Цыганков выглядит вполне адекватным человеком, но рубец оставленный предыдущим доктором по сей день кровоточит и доверять нынешнему я просто не смогу.
Но все, же я опять сижу в этом большом кресле. Опять же смотрю на доктора. И опять же прокручивая в голове свой ночной кошмар.
ЗА все свои четыре года, которые лежу тут я видела много кошмаров связанные с аварией, с несуществующими монстрами и все в таком духе. Но что бы там присутствовала ОНА.
Ее голос во сне был как-будто наяву. Но пугало не присутствие ее в кошмаре. У меня было ощущение, что кошмар затронул главные мои проблемы. Это черно-белое царство было до такой степени пропитано болью и одиночеством. Черно-белая гамма описала мое внутреннее состояние опустошенности. И было ощущение, что жизнь давно покинула этот город, давно перестало верить в будущее и в счастье.
Это место являлось я отражением мой души.
Следовала ожидать, что-либо в этом сне. Но крики. Я узнавал их. Скрежет машин. Запах крови.
Это была та самая авария. В которой я решилась дорогих мне людей, та самая авария, после которой пролежала в коме. И та самая авария, которую хочет узнать доктор.
Все что тревожило меня, все, что я боялась, смешалось в один кошмар.
Выделяя определенные места. Мир олицетворял мою душу. Тишина, которая сменилась криками аварию и ярко выделенная моя шиза.
Проснулась я, конечно же, от своего крика. Я была очень испугана в тот момент. Темнота только усугубляла ситуацию. Мои окна были зашторены и не пропускали лунный свет. Было ощущение, что мрак окутывал меня со всех сторон. Приближаясь очень медленно.
Но со страхом была и боль. Она сконцентрировалась в области моей шеи. Повернуть голову было не возможно. Было ощущение, что огонь горел изнутри, докуда я не могу дотянуться.
Когда я утром посмотрела в зеркало, то увидела отпечатки. Синяки формы пальцем были по обои стороны моей шеи.
В тот момент мне было реально страшно. Я пыталась найти причину этих ушибов. В голову лезли самые старые размышления.
Но в конечном итоге я решила, что обхватила свою шею руками во сне и сама нанесла эти ушибы.
Вот отсюда боль во сне и синяки наяву. Самый логичный вывод.
Я старалась прикрыть их своими длинными волосами. Вроде некто не замечал. Хотя кто на меня смотрел?? Прошел только завтрак.
- Марго, как прошла ночь?? Мне сказали, что ты кричала! Это так?– я в панике подняла глаза на улыбающегося доктора. Он выглядел расслабленным и не принужденным сидя на своем кресле. Его карие плоские глаза не сводили с меня взгляду.
Я почувствовала, как на моих щеках стал образовываться румянец. Я забыла о его присутствие в кабинете.
Он терпеливо ждал моего ответа. Пока я молчала, на его лице не было не грамма раздражения.
Мне нужно было время собраться с мыслями. Они роем жужжали в моей голове. Но так, же я поминала, как в прошлый раз мое молчание повлияло на меня. Нужна всего искра, и он доктор вспыхнет.
Я хотела утвердительно помотать головой, но вспоминал его правильно «Без жестов, нужны слова»
- Я…- начала бессвязно я. В голове до сих пор был каламбур. Но я не могу просидеть тут целый день. Рано или поздно он выдет из себя. А я этого не хочу. Прошлый раз его крики напугали меня.
-Да кричала, мне приснился кошмар… - мой голос дважды надломился, а в конце сорвался до фальцет.
На его лбу образовалась складка. Глаза стали задумчивыми
- И что за кошмар?
Я вжалась в кресло и обняла себя руками. Не желая видеть доктора, перевела взгляд к окну.
Там был такой же пасмурный и грустный пейзаж, что и вчера. Каждый день из года в год из дня в день.
Одно и тоже
Но тут я поняла что совершила ошибку. Повернув голову. Я представила доктору сияющие синяки на своей шеи.
Я медленно повернула голову в сторону доктора. Попутно пряча синяки своими волосами. Молясь, что бы он, не заметил мои новые отметины на шеи.
Лицо лечащего врача было не проницаемым. Его взгляд смотрел прямиком на мою шею.
Я тяжело взглатнула
-Хм, интересно… Могу понять синяки на руках, на ногах, но на шеи такие явные отпечатки пальцев. Если позвать эксперта-криминалиста он, наверное, сразу и отпечатки сможет снять с твоей шеи. Мне интересно, что случилось или мне звать эксперта?- голос доктора был лишен, каких либо эмоций. Даже будущее, пытаясь не очень остроумно пошутить, у него не дрогнул ни один мускул на лице. Тон был ровный словно струна.
Я пыталась перебороть внутреннюю борьбу. Я не знала, что сказать ему. Раньше даже если были ушибы, то можно было ответить: упала, порезался, да господи в косяк невпечаталась. А сейчас…
Синяки на шеи не могут появиться просто так, мои темно сини ушибы выглядели так, словно меня душили.
Я провела рукой по ним и поморщилась. Легкая боль отдавалось в местах ушибов. И плавно огнем проносилось по шеи.
Где-то в глубине души я понимала, что не душила себя, но так, же понимал, что некто другой тоже не принес мне эти увечия. Это частая клиника и всех больных запирают в комнате после одиннадцати часов, тем более у детей одноместная площадь, так что некто другой человек просто не смог быт физически попасть ночью ко мне. Ключи медсестры сдают охраннику, который в шесть утра открывает их. Но я проснулась раньше рассвета и тогда была уже ужасная боль в шеи.
Остается только один вариант: я правда сумасшедшая, которая сама того не понимая пыталась совершить суицид.
Непроизвольный резкий выдох слетал с моих губ, и я продолжила
-Я сама себя поранила - мой ответ прозвучал в тон доктора. Мое голос, как и его, ранее был решен палитры эмоций.
Я хотела выбежать отсюда и не когда больше не заходить. Исчезнуть и больше не появиться, заснуть и не проснуться.
Не когда не любила такие ситуации. Когда не хватает слов что бы сказать что-то, не хватает духу признаться.
Моя рука все еще была на шеи, а я не сводила взгляд с доктора Цыганкова.
Его брови поползи вверх. Взгляде появились незаданные вопросы. Его глаза как то подозрительно заблестели.
-Как это так сама?
- Вот так, я же сумасшедшая, сама себя во сне душила - как эти слова слетели с моих губ, через пару секунд я поняла, насколько дерзко они звучали. В непривычном для меня тоне раздражения и ненависти, да и еще в голосе этот сарказм…
-Простите – уже мягче сказала я. И увела опять глаза
Пока мои глаза изучали линолеум на полу, я стала оправдываться
-Я не знаю, откуда они, я просто проснулась с ними на шеи. Как вам уже сказали, я кричала ночью. Мне приснился кошмар и, наверное, я сама не заметила… что - мой голос надломился, и я не могла продолжить.
Я стала замечать, что вспышки гнева были довольно частыми. Я раньше не замечала их за собой. Неделю назад в приемном покои я накричала на родителей. Я не могла понять, откуда это злость, это откуда это ненависть. В такие моменты, когда красная пелена затмевает глаза, я не контролирую себя. Эти эмоции выходят сами, я не могу сдержать их.
Но потом, когда я осознаю все что сделала и наговорила, краска целый день нисходит с лица. Маму я довела до слез, от отца заработала злой взгляд.
Тогда, за долгий период времени у меня была истерика . Я пыталась душить ее подушкой, закрывала рот, но крики все равно срывались с уст и были слышны стоны которые прорезали ночь
Слезы текли по лицу, мне было так плохо. Я не могла остановиться. Опять же не эту истерику преследовала и боль. Она исходила где-то от сердца, и пронзало до кончиков пальцев
Слезы текли без остановки. Я не могла успокоиться. Веки стали тяжелее от влаги, я чувствовала, как опухло мое лицо. А это соленая вода так и прорезала мои глаза
Истерика прошла только к утру. Оставляя за собой только неприятный осадок. Но где-то внутри все еще чувствовала вкус той непонятной боли.
Я вздрогнула, вспоминая эту ночь. Она напоминала ночной кошмар. Мучительная, долгая и такая запоминающая
-Не чего страшного, я все понимаю. Ты проснулась с синяками? – голос доктора звучал очень нежно и довольно тихо. Даже с близкого расстояния его голос терялся в комнате
Стоп! Почему я тут так тихо?
Я перевела взгляд на стенку где, висели мои любимые часики. Иногда мне казалось, что их тиканье доносилось даже в моей комнате. И очень часто я задавалась вопросом, почему я так боюсь их. Возможно, что когда доктор Шевченко бил меня по лицу моя голова не произвольно поворачивалась в сторону часов и они стали олицетворять как боль?
Но самое странное стенка была пуста
Я пару раз моргнула, думая, что уже и галлюцинации стали меня посещать
Но стена была все такой, же пустой там больше не было этого черно-белого квадратного предмета.
-Я смотрю, ты заметила, что часы больше не висят, я подумал, что с интерьером это черно-белая гамма как то не смотрелась да и ты не очень их полюбила - я перевела взгляд от стены к доктору. Его лицо приняло более дружеское выражение, и стала говорить.
Я нерешительно ему улыбнулась.
«Не нравились» мягко сазана, что я ощущала к этим часам
-Вы правы, они очень сильно мне не нравились и вы правы, что я проснулась с синяками на шеи
Доктор Цыганков опять вырос в мои глаза. Вначале его вера в меня, теперь он убрал предмет, который я так боялась. И его хорошее отношение ко мне.
Я почувствовала как глыба льда, которая терзала меня, начала таять и не так многого понадобилось, только капелька веры и немного понимания
-Очень странно
-Заметила
-Ты помнишь боль или что-нибудь в том роде?
-Ну… - замялась я. Все -таки это все не так легко, сказать свой кошмар другому человеку. Я делала глубокий вдох и резко выдохнула, пытаясь, успокоится. Сосчитав до десяти, я стала говорить
- Мне снился кошмар, в конце меня обхватили за шею руками, я почувствовала сильнейшую агонию и я проснулась. Шея ужасно болела. Только к завтраку я смогла ее расслабить, а так она сильно онемела – я говорила все очень быстро, и у меня было ощущение, что все произнесенные слова были произнесены на одном выдохе
-Хм, ладно, мне нужно над этим придумать. Ты сделала то, что я просил тебя?
-Да-а, я подумала о моей шизе и подумала об аварии
-Тогда давай начнем,… Ты главное не бойся
Глава четыре. Дневник
Иногда анализируя свою жизнь, я стала замечать, что она похожа на американские горки. Бывают быстрые взлеты и такие же молниеносные падения. Вот только когда ты стремительно летишь вниз, адреналин бежит по твоей крови. Это напоминает мне горечь моего положения в реальной жизни. Ведь часто за адреналином еще есть и страх, ты не произвольно можешь задуматься о летальном исходе своего катания.
Вот только почему я часто падаю вниз, а так редко возвышаюсь вверх?
Если вспомнить мое детство, то будучи девятилетней девочкой меня, не пускали на столь страшный аттракцион.
Вот так ирония судьбы мне бедненькой только года не хватило.
Да что уж там говорить. Как и в девять лет, так и в тринадцать моя «голубая» мечта прокатиться на таких горках. Хотя сейчас это желание отошло на второй план, самая главная и масштабная идея из моих грез это выбраться отсюда.
Но я уверена точно, как только мои ноги ступят на землю, и в легкие попадет воздух со сладким запахом свободы. Я сразу начну проситься в парк. Я любительница мечтать, это единственное что повышает мое настроение за последние четыре года. Улыбка не своевольно появляется на моем лице.
С этими мыслями я откинула голову назад. Мягкая подушка помогала расслабиться и немного отдохнуть перед занятиями. Не знаю почему, но именно сегодня разговор с доктором Цыганковым не на шутку утомил меня.
Доктор решил поиграть со мной в игру сыщик, лично я о ней не чего не слышала, но лечащий врач утверждал, что игра одна из схем лечения, которая требуется при моем заболевании. Интересно, а он сам ее придумал или так у них в учебнике по психологии написано? Хотя какая разница? Игра напоминает мне просто допрос. Он задает вопросы, - я отвечаю. В такие моменты я чувствую себя как на электрическом стуле. Неверное слово и рычаг, проводящий ток, будет опущен и меня обожжет сильнейшим током, который выше 220 вольт.
Я деликатно пробовала отвечать и задумывалась, прежде чем давать ответ. Пару раз доктор хмурился, а бывало, и терял контроль и начинал кричать, но сразу брал ситуацию в свои руки и допрос продолжался.
Не могу сказать точно, сколько прошло времени. На ответ каждого заданного им вопроса я продумывала и отвечала минут пять, а то и дольше.
Я легко рассказывала о моей шизе. Описала ее голос и частоту ее появления. Моя болезнь оказалась мне настолько родной, что рассказ о ней получился довольно красочным. Но когда начались вопросы о родителях, я стала скрытно отвечать, пыталась увести нашу дискуссию в другое русло. Но он опять возвращался к этим вопросом. Конечно, доктор не давил на меня, но его голос выдавал его.
Хотя если немного поразмышлять и проанализировать тему родителей. То картина складывается на много приятнее чем у многих моих сверстников
У меня они хоть какие, но есть.
Это объяснил мне доктор. После моего слухового рассказа он со временем понял все ситуацию и напряженные отношения с моими родителями.
Он рассказал о статистики, сколько родителей бросают, отказываются, убивают своих детей. От нее у меня волосы стали дыбом, особенно после рассказов, сколько подростков приходят сюда морально убитыми, что я можно сказать болтливая в отличие от них. Дети на сто процентов замкнуты в себе, не воспринимают действительность. Доктор Цыганков, поэтому хочет, что бы я поговорила с ними и простила. Пока ситуация не станет критической. После разговора я поняла, что у меня замечательные папа и мама, они не оставили меня и не перестали, заботятся обо мне, закрыли глаза на мою болезнь.
Надо будет не забыть поцеловать их, и проверить, не разучилась ли я целоваться за четыре года.
Но я поняла одну вещь - нужно уметь прощать. Сквозь боль и слезы нужно прощать, не смотря ни на что. Забывая прошлое, смотря в будущее и чувствуя настоящее.
Хм…
Хорошую цитату сказал мне доктор. Нужно будет записать в дневник, что бы ни забыть. И опять…Доктор узнал про мой дневник. И мне интересно откуда? О его существовании знали только двое. Я и моя подушка! Я точно про него не кому не говорила, но предмет, на котором я сплю, не мог проболтаться. Доктор, конечно же, не захотел говорить, как он узнал про дневник. Но зато я начала расспрашивать про него. И он объяснил, что дневники ведут либо одинокие, либо эмоциональные люди, ну еще вариант гении. Но я далеко не умная, да и эмоциями не блещу, так что вывод один: одинокая. Для доктора как будто это было открытие. Моя лучшая подруга - подушка. За последние дни я сказала больше чем за четыре года, чем пролежала здесь. И он еще сомневается в том, что я одинока. Ладно, суть дела не в этом. Я бы могла показать его. Если бы там не был бы нарисован доктор Шевченко. Ну вернее сказать повешенный доктор Шевченко. Никогда не знала, что могу хорошо рисовать, но именно это творение с виселицей мне давалось на удивление просто и легко. Это походило больше на фотографию, нежели рисунок. Я пыталась нарисовать что-нибудь другое, но, увы, получалось значительно хуже. Порыв нарисовать именно этот рисунок был мне не понятен, а вот мотивы ясны. Я ненавидела всем сердцем этого доктора. Именно он посадил меня сюда, именно он издевался надомной, и я не когда не была жестокой, но его я, почему, то не хотела видеть в живых. Виселица с доктором красовалась на главной страничке. И избавляться от рисунка, я не намерена. Так что лечащему врачу не светит увидеть его.
На этом мы и закончили. Время прошло быстро, его видно это расстроило. Он не успел узнать про аварию, но пообещал, что мы продолжим завтра.
Тут по телу начала пробегать дрожь. Голова стала тяжелее тело, а разум туманился ....
О нет…
Приступ.
